Стихи поэта Кладуна
Мужчина в должности констебля
Написан маслом на холсте, бля.

* * *

Моя известность вдруг ослабла,
Хотя до этого росла, бля.

* * *

Она худая, как оглобля, -
Леченье ей не помогло, бля.

* * *

Я из гондолы дирижабля
Видал ворону и стрижа, бля.

* * *

Пожар. Мадам в огне погибла,
Спасти пытаясь сапоги, бля.

* * *

Опять убит - всё та же грабля.
Квейк - очень трудная игра, бля.

Умеют люди писать:

Июль. Жара
- Папа, купи мороженое! Ну купи-и! - маленькая девочка дергала за рукав пиджака мужчину, который обмахивался "Футбольным обозрением". Стояла жара, и площадь, окруженная чахлыми деревьями с пыльными листьями, подернулась маревом. В пыли купались воробьи.
- Ну пойдем, что с тобой делать. Только смотри, ешь аккуратно, - мужчина сунул газету в карман и вытер вспотевший лоб платком. Тележка продавца мороженого укрылась в тени постамента, на котором стоял известный всей Москве памятник - "Рабочий и Колхозница". Металлическая пара, недавно вычищенная, нестерпимо сверкала в лучах солнца. Казалось, что титаны, покрытые хромоникелевой сталью, плывут, не касаясь земли: зной дрожал у их ног, размывал очертания.
- И как только люди в такую погоду еще живы? - мороженщик помахал рукой девочке. - Тебе какое?
Она молча ткнула пальцем в запечатанный шоколадный рожок, крепко держась за ладонь отца и настороженно глядя на продавца.
- Ну, дайте два таких, что ли... - устало сказал мужчина, доставая бумажник. Он положил на стекло ящика несколько купюр и прищурившись, глянул ввысь, где яростно сверкал стальной серп и вздымался молот. Мороженщик сунул руку в клубящийся ледяной пар, захрустела фольга. Оба вдохнули холодный воздух и улыбнулись.
- Зимой о тепле думаем, а сейчас - хоть в холодильник лезь.
- Точно.
Девочка не слушала, о чем говорят взрослые. Жара ее ничуть не беспокоила, и сейчас она упоенно разворачивала свой шоколадный рожок. Внезапно она подняла голову и внимательно посмотрела на памятник. Потом снова дернула отца за рукав.
- Папа. А дядя с тетей - живые?
Мужчины снова переглянулись и рассмеялись - мороженщик понимающе, отец девочки - чуть снисходительно.
- Нет, заяц, они не живые. Не выдумывай. Пойдем, скоро мама придет.
- Нет, живые! - капризно мотнула головой девочка. - Они шевелятся, я видела!

Мороженщик хмыкнул, сдвинул линялую бейсболку на затылок.
- От такой жары еще и не то покажется, - он был явно не прочь поговорить еще, но мужчина с ребенком уже вышли из спасительной тени и уселись обратно на скамейку. Привычный городской ритуал - сложенная газета заходила взад-вперед, обдавая лицо слабым ветерком. Отец девочки закрыл глаза, но солнце все равно проникало под веки, рисовало розовые круги где-то в глубине зрачков.
- Папа! - звонкий голос снова прозвучал рядом. - Папа, они живые!
- Ну что за ерунду ты... - начал мужчина, открывая глаза. Взглядом он скользнул по пьедесталу, по опустившемуся молоту... Опустившемуся? Отец девочки вскочил, газета выпала у него из рук, белая капля с растаявшего рожка шлепнулась на брюки, но он не заметил.

Рабочий и Колхозница двигались - медленно, плавно, точно пловцы в толще воды. Поверхность их гигантских тел уже не казалась расчерченной на ровные квадраты. Металл мерцал, переливался, растекался как жидкая пленка под которой с невозможной свободой двигались суставы. Потом из разжавшихся блестящих пальцев вывалился молот.
- Эй! - больше мужчина ничего не успел сказать. Грохнуло, задрожал асфальт. На месте тележки мороженщика громоздилась куча обломков, нелепо дергалась нога в белой сандалии, торчащая из-под отполированной грани молота. Площадь замерла. Прохожие ошарашенно махали руками, вот уже кто-то достал телефон: "Ты прикинь что творится! Прямо у Монреальского!"
Рабочий повернул лицо к своей спутнице. Их губы соприкоснулись, слились беззвучно, без стального стука.
Поцелуй двух гигантов был страшен - прежде всего своей нереальностью. Потом рука Рабочего, свободная от привычного инструмента, коснулась бедра Колхозницы, стиснула его.
- О, ништяк! - какой-то парень, крутнувшись на роликах, ткнул пальцем в статуи. - Да он ее счас трахнет, я отвечаю!
Толпа, которая приобрела уже изрядные размеры, захохотала и загудела.
- Точно!
- Мамочки, что творится? Посреди Москвы...
- А что? Захотелось памятнику. Сколько стоять можно, в самом деле?
- Вы с ума все сошли?! Это же невозможно!
- Инопланетяне, что ли, их оживили?
- Господи, спаси, здесь же человека убили...
Парень оказался прав. Рабочий и Колхозница занимались любовью. Их руки скользили друг по другу, срывая металлическую одежду, обнажая второй слой - такую же невыносимо сверкающую, текучую плоть. Обрывки (точнее сказать - обломки) одежды отлетали и тяжко ударялись об асфальт. Кто-то вскрикнул - задело осколком камня. Толпа качнулась, уже готовая перейти на панику, но интерес не отпускал, а статтуи не обращали внимания на людей, сцепившись в чудовищном соитии. Где-то завыла милицейская сирена, толпу рассекли люди в фуражках.
- Всем отойти назад!
Кто-то в белом халате - наверно, санитар, - уже кинулся туда, где еще недавно стояла тележка мороженщика. Нагнулся, махнул рукой, что-то коротко сказал подошедшему милиционеру.
Мужчина, который уже держал девочку на руках, отступил за скамейку и теперь смотрел не отрываясь, как ритмично движутся два стальных создания, раскрывая рты и раскачивая пъедестал, с которого сыпалась каменная пыль. Девочка пыталась выкрутиться из рук отца и обиженно повторяла:
- Ну дай посмотреть! Я тоже хочу посмотреть!
- Нельзя, - он гладил девочку по голове, но она всхлипывала все громче, готовая зареветь.
Люди уже заполнили всю площадь - не опасаясь больше попасть под удар, потому что куски одежды перестали падать. Никакой настороженности не было, только хохот, свист, комментарии. Еще бы, не каждый день можно увидеть "порнографию металлолома", как, шамкая, сказал стоящий рядом старичок с нелепым по такой погоде черным зонтиком.
Пузатый полковник милиции что-то скомандовал в рацию, тут же злые, с прилипшими на спине рубашками патрульные принялись теснить толпу еще дальше от статуй, заставляя расступиться. По проходу на площадь въехали два аварийных тягача и машина с пожарной лестницей. В толпе началось что-то невообразимое - от хохота валились на землю, складывались пополам, обливая себя и других водой и пивом из бутылок. "Так их! Расцеплять как собак будут!"
- Чушь какая-то, - старичок рядом с мужчиной сгорбился еще больше, с отвращением глядя на толпу, - не ведают, что творят. Знаете, я лучше пойду отсюда. И Вам советую, да-да, если сами не боитесь, о ребенке подумайте, я Вас прошу.
- Погодите, - отец девочки повернулся, взглянул в выцветшие стариковские глаза. Девочка, которой уже никто не запрещал смотреть, сунула палец в рот и с любопытством, во все глаза, вглядывалась в Рабочего и Колхозницу, щурясь от блеска сплетенного металла. - Погодите, а что, по-вашему, происходит?
- Что-то страшное! - крикнул вдруг старик, стукнув зонтиком в мягкий от жары асфальт. Девочка вздрогнула и собралась заплакать, но тут же передумала, завороженно следя за происходящим на площади.
- Что-то страшное, - повторил старик, - посмотрите сами - и Вы тоже не испугались, не побежали. А ведь это невообразимо, чудовищно - оживший памятник в центре города, два стальных монстра! И никто, никто из них даже не задумался! Более того - глядите, - он задыхался.
Поглядеть было на что. Подогнав пожарную лестницу, спасатели занимались чем-то странным - они как раз закончили накидывать на плечи Рабочего и Колхозницы путаницу стальных тросов. Ни "он", ни "она" не обращали на это никакого внимания - продолжая заниматься любовью, вскинув бесстрастные лица к выгоревшему от зноя небу. Тягачи взвыли, паутина тросов натянулась, тонко прозвенев. Гиганты качнулись в разные стороны, хватая руками пустоту, отрываясь друг от друга.
И над площадью раздался рёв.
Лицо Рабочего исказилось, он присел на одно колено. Еще никто не успел понять, зачем, а его ладонь снова нашарила молот, рванула его, покрытый кровью и раздавленным мороженым, вверх. Обнаженная Колхозница, так и не выпустившая серп, спрыгнула с пьедестала, проломив асфальт, увязнув в нем по щиколотки.
- А-а! Ма-а-ама! - выдохнули первые ряды зрителей как один человек, качнувшись назад.
Поздно.
Блистающая дуга серпа смела людей, ломая и разбрасывая, кувыркая по площади. Рабочий, искривив рот в рёве, приподнял тягач, швырнул его на крышу Монреальского павильона - дождем брызнули стекла из-под широкого козырька, многотонная машина провалилась внутрь. В следующую секунду молот смел пожарную лестницу, изогнул ее буквой "S", которая грохнулась посреди толпы, вычертив ярко-красный след среди раздавленных и мертвых.
Мужчина, судорожно прикрывший ладонью глаза девочки, увидел, как гигантская ступня впечатала в асфальтовые трещины милицейского полковника, который все еще пытался что-то кричать в рацию. Длинная струя крови брызнула из-под большого пальца.
Колхозница собирала жатву. Серп крушил припаркованные машины, превращая их владельцев в крошево и ошметки, свисающие с острия, с корнем выдирая деревья, оставляя глубокие борозды в асфальте. Каждый ее шаг сотрясал землю, и мужчина, оцепеневший за скамейкой, наконец-то кинулся бежать, унося на руках девочку. Промедли он еще миг - было бы уже поздно. Старик с зонтиком не успел - крикнув, он исчез, сметенный тоннами стали. Колхозница взвыла. Ее голос, вибрируя на пределе слышимости, резал уши, под ее ногами хрустело стекло и жесть машин, сталкивавшихся на дороге, врезавшихся в несокрушимые ступни.
Мужчина бежал так, как никогда еще не бегал. Втянув голову, защищая своего ребенка, чувствуя за плечами ветер от движений серпа. Ему вдруг показалось, что среди мечущейся толпы мелькнула знакомая фигура жены - но тут же это место, кувыркаясь словно игрушечный, накрыл пассажирский автобус с людским месивом внутри. Тогда он побежал дальше - задыхаясь, выкрикивая что-то бессвязное.

Обрывая искрящиеся провода, две статуи, по колено забрызганные кровью, шли в сторону центра.
На площади, где оставался только полуразбитый пьедестал и трупы, вдруг ожила искореженная рация, зажатая в оторванной кисти руки.
- Товарищ полковник, повторите, не понял. Подкрепление присылать? Тов...щ... под...пл... - рация хрипнула и замолчала, палец дернулся и соскочил с тангенты.

История одной свадьбы (местами до слез )))

Как и обещала, буду рассказывать про свадьбу. В конце-концов – вам смешно, а мне душевное облегчение.

Вообще, честно скажу, более пошлое мероприятие, чем свадьба сложно себе представить. Причем, совершенно по барабану каков размер бюджета, затраченного на сие событие - в конце все равно получится лубок (ну если, конечно сразу не сваливаете в путешествие).

Итак, пять лет назад, как и всякая умная невеста, затащившая жениха в загс, я облегченно вздохнула и принялась рассуждать на тему «как Это будет». «Это» виделось мне примерно так:
1. Во-первых, без пышного платья (потому, вроде как (?), нахуй мне не вперлась эта многотысячная хламида).
2. Во-вторых, без выкупа невесты (потому что, что может быть пошлее съемок зассанного подъезда хрущевки(?))
3. В-третьих, тамада будет приличным (последнее означает, без пожеланий «всегдашней радости в судьбе» в стихотворной форме). 4. Я буду трезвой. (Ага, блажен, блин, кто верует).

«Невеста в джинсах», пропала сразу же после того, как я просмотрела свадебный каталог.
- Мама, а ты знаешь, мне наверное, пойдет белое.
Эта фраза послужила сигналом к открытию свадебного марафона.
Поиски начались со скромного ателье «у дома» и закончились в крупном салоне на Ленинском. Слоновая кость, без рюшечек, огромная фата и двухметровый шлейф - 1000 доллеров плюс перчатки в подарок. Единственное, что я не прикупила – это розовощекие младенцы к шлейфу, причем кровавая расплата не замедлила себя ждать. Может у них там, в Англиях, невесты всю дорогу стоят на постаментах и пернуть бояться. Наши невесты, как минимум скачут по Воробьевым, как максимум отплясывают во дворе у дома. Вот особливо Воробьевы помню. Шлейф мой перли две, к тому времени уже изрядно поддатые подружки, которые произносили только две фразы:

- Как же ты со своим платьем заебала (фраза нумер один)
- Только не смей захотеть ссать (фраза нумер два)
Естественно, от такого неблагонравия, мой мочевой пузырь переполнился, и я начала визжать, что если меня не проводят до сортира, я нассу прямо под себя, да еще и наваляю от жалости.
Бог мой, этот поход в сортир в шесть рук я буду помнить, наверное, до гробовой доски… Первая стояла спереди, и держала подол над головой, вторая гарцевала у бачка, пытаясь спасти шлейф от некрасивой фекальной смерти, а третья командовала процессом, пытаясь состыковать мою жопу с унитазом.
Ну да это лирика.

Без выкупа тоже не обошлось. Пока я скакала по парикмахерским, народ пил горькую, в ожидании молодой, и к моменту моего появления, в их головах четко сформировалась мысль «затак отдать не по-людски». Довольно быстро, меня запихали в спальню, спиздили туфлю, и приказав сидеть не отсвечивая, ломанулись в подъезд. Ничего сверхъестественного не произошло. Дементий мой, он и в Африке Дементием останется. Через час, когда весь имевшийся в доме шампунь был выжрат, толпа ломанулась ко мне обратно с воплями «а где твой муж, мы его уже ждать заебались».
- В пизде, - ответила им порядком разнервничавшаяся я. – Не сцыте, щас прискачет.
Как оказалось, я была недалека от истины. Бухавший всю ночь накануне молодожен, благополучно проебал букет невесты. Угу, забыл на кухне перед выездом. Естественно, флористическая беготня заняла уйму времени, и к тому моменту, когда меня начали «выкупать» до загса оставалось минут 20. Все эти 20 минут, я поглядывала на часы, и с ужасом думала о том, что будет если мы опоздаем. До кучи в самый последний момент выяснилось, что тот, кто спрятал туфлю, давным-давно ушел в астрал, и найти мою обувку нет никакой возможности.
- Суууки, - взвыла я. – Вы же сейчас мне всю жизнь разрушите.
- Ну у тебя вот кроссовочки еще есть, - немедленно нашлась бабушка.
- А лапти у нас не завлялоьс? - грозно спросила у нее я.
Ответа не последовало, потому что в этот момент кто-то заорал «Невеста с бабушкой, головку и зубки, не вертеться снимаю».
Позже, просматривая кассету со съемкой, я отдала должное этому «снимальщику». Съемка загса, и всей этой торжественной церемонии заняла минут 5 от силы. А вот вся беготня по хрущевским кущам и последующее нажиралово в ресторане запечатлены «от и до» – ни одна пьяная харя не скрылась от всевидящего ока Саурона.
Ну да это тоже лирика.

В загсе ничего интересного не было. Пожалуй, только два момента помню. Первый, это когда молодой пустил слезу, расписываясь на брачном свидетельстве, и я поняла что он уже нажрался. А второй с кольцами. Я из жадности, выбрала себе ювелирку с брулем, размера намного большего чем палец. Супруг, опять же, из жадности, купил крохотулечное колечко «впритирку». Поэтому в момент обмена, мое кольцо болталось на руке, точно хулахуп, а Димино кольцо пришлось вкручивать, что заняло н-ное количество времени и несколько скомкало церемонию.

Ну а теперь о главном. О нажоре. Я уже писала, что мы с Димой ничего и никогда не делаем одновременно, и всегда соблюдаем строгую очередность. Поэтому первую партию взял он. Вообще, нахуяриться ДО ресторана было разумным, т.к. его позора не видел никто, кроме меня, и кучки самых близких друзей.
Особенно рассказывать не буду. Да там и рассказывать-то нечего. Как он с галстучишком на бок, визжал водителю «мало сигналишь, скотина» это не интересно. И как пиздюлей пытался дать фотографу, так что их растаскивать начали – это тоже не Кустурица. И даже как нищенку чуть не накернил, так что она наш брак до седьмого колена прокляла, это все смехуечки. Почему? Да потому что по сравнению с моим аншлагом все Димины бенефисы – дерьмо собачье.
Я, как и все приличные барышни, напилась постепенно, и совершенно незаметно для публики, а виноватого в этом моем поступке знаю лично. Да, это все фотограф-сука. Если бы не он, то, может, все бы хорошо закончилось.
Надо сказать, на улице было хоть и ясно, но порядком холодно (осень). Платье у меня получилось открытое, и никаких накидок «сверху» не предполагалось. Так вот, эта гнида объективная, периодически стаскивала с меня наброшенный сверху пуховик, и выпихивала куда-нибудь «на полянку», дабы запечатлеться под сводами дерев. Ебствественно, зубами я отстукивала как заяц-барабанщик, и добрые друзья постоянно таскали мне горячительные напитки «шоб не околела раньше времени». Так вот к ресторану я приехала не только заебанная действом, и злая как собака, но и порядком «готовенькая». Отхватив 3-4 свадебного пирога, и не оставив супругу никаких шансов на главенство в семейной жизни, я приняла поздравления, и засела за стол. Пара бокалов вина, чуть-чуть шампуня, и понеслась…

В первом акте из меня поперла Катечкина. Выцепив свою лучшую подругу, и уединившись с ней в сортире, я громко сказала ей: Тань, мы чужие на этом празднике жизни. Тащи водку, а потом дадим пизды тамаде – чего-то он со стихами заебал.
Именно так, слово-в-слово.
Так как Таня, уже на Воробьевых начинала чувствовать некую прискорбность от торжеств, то она довольно быстро свалила и появилась с литровой бутылкой водяры. То, что молодая частит в сортир, было замечено довольно поздно, и нас засекли только в тот момент, когда половина бутылки была выпита. Навалять тамаде не получилось.
Правда, я все равно успела, подойти к каждому гостю и предложить оставить массовика без денег, но это, как вы понимаете, мелочи. Гости смущались, краснели и отводили взгляд в сторону, а некоторые поглядывали на дверь. От такой несправедливости мне стало еще горше, и я немедленно затребовала выпить еще. Вот тут они допустили Первую Стратегическую Ошибку. То есть вот если бы в тот момент даме налили, то она бы опала с вероятностью 99 и 9 процента. Но даме не налили, а вовсе даже предложили выпить кофе, и начинать трезветь.
- Ах так, сволочи, - громко сказала им я. – Я тогда жениться вообще не буду. Ну вас на хер с вашей свадьбой. Тоже мне, захомутали…
Почувствовав неладное, женская часть населения, включая маму, бабушку, свекровь, и вообще всех «взрослых родственниц», немедленно скрутила меня и отвела в банкетный зал по соседству. Осознав свой звездный миг – аудитория собрана – я присела на стульчик, и начала вещать, сопровождая все это дело кровавыми слезами. Чего конкретно я им говорила, не помню. А того, кто напомнит, убью. Но рожи у них были перекошенные, и какие-то молочно-бледные. По завершении второго акта «вся правда», я решила «уйти в ночь», и воспользовавшись всеобщей ошарашенностью таки съебнула в неизвестном направлении, оставив родственников в состоянии легкого ахуя.
Спустя 30 минут меня изловили в каком-то переулке, и потащили назад в ресторан. К тому моменту, уже всем окружающим, включая официантов, было ясно, что невеста дура, блядь и алкаголичка, и подходить к ней ближе чем на 10 метров опасно для здоровья.
- Знаешь, ее наверное надо увозить, - сказала мама супругу. А то еще чего-нибудь произойдет.
Угу… Произойдет…
Дальше… дальше как в замедленном кине. Меня пихают в такси, я вяло сопротивляюсь, предлагаю выпить еще, и вернуться на Воробьевы, но за мной закрывают дверь, и ни одна тварь не хочет разделить моего душевного подъема. Но и это еще не все… Самое главное впереди.

Доехав до дома, и выгружая подарки из машины, я обнаружила что среди прочей дряни затесался ящик молдавского винишка. - А давай еще выжрем, - немедленно предлагаю я свежеиспеченному супругу.
И вот заметьте, сейчас, спустя пять лет, повторись подобная ситуация, супруг самолично откроет мне бутылку, предпочитая не связываться. Но это все с опытом, с опытом…
- А вот нихуя тебе не дам, - сообщает мне пьяненький муж, - и демонстративно оставляет ящик в подъезде.
- Это потому что ты сука, и нихуя меня не любишь, - незамедлительно отвечаю я. – Дай-ка мне свидетельство о браке.
(Первый совет будущим молодоженам: ламинируйте, ламинируйте, и еще раз ламинируйте!)
- А вот нахуя тебе оно? – настораживается молодожен. - Я его порву в клочки и съем, - сообщаю ему я, и трагически закатывая глаза добавляю, - Я тут подумала, наш брак – ошибка.
- Я тоже подумал, что я вляпался, - немедленно отвечает мне насупивший брови муж. – Только идиот женится на такой пизданутой как ты.
- Это я-то пизданутая? – вопрошаю я, страшно закатывая глаза. – Ты на себя-то давно смотрел?
Кто из нас кому заехал первым я не помню. Предполагаю, что все-таки я. Спустя три секунды мы дрались как в кине. Страшно, кроваво, включая руки, ноги, зубы и посторонние предметы. Над городом вставало робкое осеннее солнце, а мы молотили друг-друга, норовя заехать по морде, или куда-нибудь еще «повиднее». До сих пор изумляюсь – как это соседи не вызвали милицию, потому что бой был шумным, и с офигительным звуковым сопровождением «пидорас-блядищща». А вот дальше я не помню ничего. То есть абсолютно ничего. На следующий день, Дима очнулся первым, и принялся будить меня. В совершенно разъебанной квартире, мы валялись на кровати в одежде, и изумленно считали синяки.
- У меня даже на жопе кровоподтек, - расстроилась я. – Ты что, мне пендаля, что ли отвесил?
- Нет, - вздохнул он, - это когда ты мне в голову целилась, подскользнулась и упала на угол шкафа.
- Правда что ли? - изумилась я.
- Ага, - вздохнул он.
А дальше, мы одновременно вскочили, и принялись искать свидетельство о браке. Скомканная бумажка валялась на полу у стола.
- Уффф, ты все-таки его не съела, - облегченно вздохнул муж.
- Ага, не съела.
И вот где-то в районе этой фразы нам стало ужасно смешно. Конечно же, слезное примирение с вытекающими. К слову, за пять лет совместной жизни эта была первая и последняя наша драка.
А история эта… Ну сначала, не рассказывали, стеснялись. Потом уже избранным, со смехом. А сейчас сей рассказ попал в разряд «знатно отожгли». И вы меня хоть убейте, что-то во всем этом было романтичное. Не знаю почему, но вспоминается с умилением. Во всяком случае, мне будет что рассказывать внукам, это точно. Остальное ниибет.

- А у Вас запись "Дюны" есть?
- Точно не знаю, но на 2 этаже продают покемонов, может и записьдюны там же!

Дело случилось с дpугом нашего пpеподавателя по междунаpодному пpаву.
Пpиобpел этот товаpищ подеpжанный Меpседес - вpоде не совсем стаpье, но уже не новый.
Ехал себе тихо миpно по улице Косыгина - и вдpуг Меpседес дальше ехать отказался.
Hу он понятно пpинял экстpенные меpы - начал стучать по колесу ногой и pугать изделие геpманской пpомышленности пpедпоследними словами.
Hо механизм в движение не пpиходит.
Поскольку на двоpе зима - сел он в машину, закуpил сигаpету, включил аваpийку (заглох аккуpат посpеди доpоги на втоpой полосе) и сидит - ждет службу спасения.
Пpошло минут 15, он вpоде дpемлет - и тут истошное гудение клаксоном сзади!
Он выходит из машины и видит - почти вплотную к бампеpу стоит "99", а за pулем - девчушка лет 20, оглашает окpестности дуделкой.
Он подходит к ней, и очень аккуpатно интеpесуется - зачем девушка сигналит?
Ведь есть пpавый pяд, есть левый - можно объехать где угодно, машин на доpоге пpактически нет.
Hа что получает конгениальный ответ - Интеpесный какой!
Сам моpгает и напpаво и налево - как я тебя объеду!!!
Истеpика была дня на четыpе...

В магазине:
-Ой, а что это у вас такое легкое, воздушное и прохлвдное на полочке?
- Это йогурт.
- Йоооооогурт.... Дайте два портвейна.

Идет репетиция оркестра. Руководитель буйствует, постоянно на всех орет:
- Скрипки! Нежнее! Флейты! Выше, еще выше!!!! Да, что с вами сегодня?!!
Тут не выдрживает барабан и со всей своей дури бьет по всем там-тамам одновременно. БАХ! БАХ! БА-БА-БАХ! И по тарелочкам...
Руководитель медленно поворачивается и, выдержав паузу, говорит:
- НУ, И КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!!!

- Тетенька, какое у вас красивое платье. Все в огурцах и помидорах.
- Отойди, мальчик. Не видишь чтоли, как мне х..во.

Фоторепортаж из мака
http://www.webpark.ru/comments.php?id=8905

Двое трахаются. У мужика застрял член, он звонит врачу и объясняет ситуацию, на что врач просит прийти к нему.
Мужик:
- Ты что, о#@$л, как же мы через весь город пойдем?
Врач:
- А вы идите так, как будто "ламбаду" танцуете.
Идут они, "ламбаду" танцуют. Вдруг их обгоняют 7 грузинов:
"Наш паравоз впэрэд лэтит!"

Лежит мужик, у него переломано все, что только возможно, после серьезной аварии. Весь в гипсах, бинтах, растяжках. На тумбочке - пачка "Орбит". Заходит доктор - обход.
Оптимистично так:
- Ну что, больной, на поправочку? Уже и жвачечку жуем?
Больной мрачно: - При всей х*йне... (гримаса боли и 10-секундная пауза) нам только кариеса не хватало...

Сидит алкаш на празднике, перед ним стакан водки.
Выпивает половину и умирает. На небесах говорит Богу:
- Слушай, умоляю, преврати меня в жучка, паучка,
в кого угодно, только верни меня - водку допить надо,
там же ещё полстакана осталось!
Бог согласился, превратил его в паука и алкаш оказался
на потолке, прямо над стаканом.
- Так ведь я же не достану!
- А ты тужься, из тебя паутина полезет, ты к стакану
и спустишься!
Тужится он, тужится, уже почти над стаканом,
и вдруг - стоп! Дальше никак!
- Ну что же делать, я тужусь, а никак дальше не спуститься!
- А ты сильнее тужься!
Тужится он сильнее, тужится, вдруг его кто-то по плечу стучит:
- Вась, проснись, ты обосрался!

- Дети ! Сегондя мы будем pисовать pазные овощи ... (pисует
огуpец)
... что это такое ?
Дети:
- Х#й ! х#й !
Учительница в слезах убегает жаловаться диpектоpу. Мол дети не
слушаются, хулиганят, матом pугаются. Диpектоp (эдакий гpозный дядька) идет
pазбиpаться.
Заходит в класс, обpащается к детям:
- Hу как же вам не стыдно ! Учительница стаpается, все силы
отдает, а вы хулиганите, матом pугаетесь ... (смотpит на доску) ... вот х#й
на доске наpисовали ...

БАГАГАГАГА!!!

Ходим на днях с мужем по вещевому рынку. Проходя мимо отдела со свадебными платьями
мой взгляд останавливается на одном из них. Мысленно представляю себя в этом
прекрасном платье. Задумчиво мурлыкаю мужу на ушко:
- Андрей, а давай разведемся и снова поженимся!
Ответ последовал мгновенно:
- Я БЫ НА ТВОЕМ МЕСТЕ НЕ СТАЛ ТАК РИСКОВАТЬ!!